http://rufabula.com/articles/2013/06/20/let-thy-people-go

Михаил Пожарский


Потенциальные избиратели
Картина художника Василия Ложкина, холст, масло


В понятии нашего народа свобода есть вопя, а воля — озорничество. Не в парламент пошел бы освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он, пить вино, бить стекла и вешать дворян, которые бреют бороду и ходят в сюртуках, а не в зипунах...
Виссарион Белинский


В Москве скоро начнутся выборы мэра (точнее говоря, мэра Собянина, конечно), в связи с чем российский политический ландшафт претерпевает конвульсии и волнения: так, социал-демократ Митрохин внезапно взялся зубами выгрызать у национал-патриотов тему борьбы с мигрантами, а многочисленные муниципальные депутаты просто-таки светятся от счастья — внезапно они перестали быть лишенной всяких полномочий пародией на народных избранников и стали важными фигурами.

В связи с очередным раундом этой увлекательной игры в “реальную политику”, возможность приобщиться к которой на долю оппозиции выпадает не часто, обострились и старые стратегические вопросы. Как работать с населением? Делать ли ставку на профессиональных оппозиционеров? Или же идти в народ, к “обычным людям”, суля им решение всяческих насущных проблем? Водить хороводы с и так уже лояльными хипстерами или же пить водку из граненых стаканов с настоящими русскими мужиками, пытаясь втереться к ним в доверие?

Попробуем разобраться, что же представляет собой это далекое от политической жизни российское население, к которому сторонники “реальной политики” предлагают нести свое веское слово. Заодно постараемся дать несколько полезных советов кандидатам.

Горожане, которых не было

Начнем с важного факта: в России так и не случилось подлинной, постепенной урбанизации. В начале 20-го века около 90% населения все еще проживало в деревнях. При советской власти, пытавшейся превратить Россию в индустриальную страну палочными командно-административными методами, сельское население массово хлынуло в города. Хлынуло столь стремительно, что куцая российская городская культура не смогла их ни переварить, ни ассимилировать. Да что уж там — этой городской культуры толком никогда не было, ведь российские города традиционно были населены дворянством и их крепостной обслугой, а никак не буржуазией. К концу 18-го века эти “горожане” составляли целых 3% населения. И даже в начале 20-го века существенная часть городского населения состояла из урожденных представителей крестьянства, ставших рабочими или мелкими торговцами. Все они разбежались по своим деревням, как только грянул кризис, поскольку никогда и не теряли с ними связи.

Так вот, подавляющее большинство современных русских горожан — это ближайшие потомки крестьян, трепетно и нежно сохранившие свой крестьянский менталитет. И эта культура, к нашему большому несчастью, отмирает медленно, слишком медленно. Всем тем, кто предлагает “работать с народом”, следует это понимать.

Нет, вы, конечно, можете думать, будто имеете дело с горожанами, у которых есть базовые представления о политических и экономических механизмах, а также крепкое сознание своих корпоративных интересов. Но на самом деле перед вами жители допотопных крестьянских общин. Вы можете думать, что деревня — это что-то далекое, и особенно далекое от переполненной Москвы. Но на самом деле — деревня вот она. У подъезда. С семечками. На корточках. И даже та наиболее ее просвещенная часть, которая за полвека сумела усвоить, что нельзя сидеть на корточках в публичном месте, прекрасно сохраняет менее заметные аспекты своего архаичного крестьянского менталитета. И “менее заметные” — вовсе не значит “легкие”. Недаром самым популярным зрелищем у русской аудитории долгое время являлся “Дом-2”, где крестьянские отпрыски живут большой общиной под одной крышей, иногда делают вид, что работают, но чаще перемывают друг другу кости на общих собраниях.

У русского крестьянства была сложная и трагическая судьба — исторически оно было зажато между двумя бездушными, но могущественными силами. С одной стороны была суровая и капризная российская природа, с другой — безжалостный Левиафан-государство. Природа заставляла варварски эксплуатировать землю, селиться и работать большими семьями. Государство, в целях упрощения надзора, насильно сгоняло в передельную крестьянскую общину и связывало круговой порукой. Крестьяне слабо понимали разницу между собственностью, пользованием и владением — по факту, они пользовались чужой собственностью, будучи наивно убеждены, что ею владеют. А уж такие сложные понятия, как “экономика”, “государство” и “нация” им были совершенно неведомы.

Современные псевдогорожане ничуть не приблизились к пониманию этих абстрактных понятий. Нация — значит бить черных. А экономика... гражданина, который бы понимал, что такое пенсия и откуда она берется, нужно еще поискать. С собаками. Большинство свято убеждено, что пенсии падают с небес по милости государя. В общем, кандидатам, упирающим на сложные социально-экономические темы, следует понимать, что с тем же успехом они могли бы проводить агитацию среди папуасов. Даже, может быть, с большим. А вот гражданин Митрохин правильно решил оседлать тему мигрантов — карательный поход супротив бусурман вполне в крестьянском духе. Только нужно уточнять, что это именно против бусурман, а не с целью решить назревшую социально-экономическую проблему. Иначе не поймут-с.

Заковыристая разница между собственностью и возможностью ею пользоваться и по сей день ускользает от русского ума. Респект и уважуха к чужому владению (особенно обнесенному высоким забором) у нас, конечно, имеются, но уважения к собственности нет в помине. Народ мало заботит, насколько незыблема или защищена в стране частная собственность, еще меньше заботит — заработано ли имущество, украдено или получено от государства. Владею — значит мое. Собственность обычно нужно заработать, а вот получить владение — здесь существует тысяча и один хитрый способ. И большинство из них перестанет работать, коль скоро собственность реально будет защищена законом, а не забором. Так что, не рекомендуется разглагольствовать о священной частной собственности, лишая потенциального избирателя надежды когда-нибудь завладеть симпатичным соседским коттеджем. Господам либертарианцам и экономическим либералам не стоит надеяться на народные массы — вся мощь «австрийской школы» разобьется о домотканое крестьянское убеждение “что ухватил — то мое”.

Отсюда же происходит и полное непонимание природы собственности муниципальной — ведь муниципалитет это, прежде всего, объединение собственников частных домов, которым удобно сообща распоряжаться улицой у себя под окнами. Так что, плохо тем, кто пытается толковать о муниципальном самоуправлении — ведь “общее” значит “не мое”. А “не мое” — значит “можно гадить”. За доказательствами — в ближайший парк.

Правдой сыт не будешь

В передельной крестьянской общине с ее налоговой круговой порукой сформировались довольно своеобразные представления о справедливости, которые укрепились затем в процессе счастливой советской жизни в бараках и коммуналках. Справедливость — это когда у соседа сдохла корова, потому что коровы не было у тебя. Равенство в нищете. Поэтому предсказываю всяческим левым успех с их извечным “отнять и поделить”, равно как и робким соцдемам с их “налогом на роскошь”. Только вот не следует обманываться, будто за этим стоит альтруизм, желание делиться с ближним и думы об общественном благе — только жгучее, всепоглощающее желание омрачить жизнь более успешному собрату. Мол, сам с голоду помру, но и корову соседскую с собой прихвачу.

Столь же “эмпирически непонятным” для крестьянина было и само понятие “права”, ведь начиная с 17-го века крестьянин был лишен права жаловаться на помещика, а подобие независимых судов появилось лишь на излете Российской Империи. Но и оно не пользовалось доверием широких масс, которые вообще предпочитали хорошую порку штрафам или тюрьме. Крестьянские представления о правовой сфере звучат примерно как “кто помещик — тот и прав”. Современные русские точно так же отличаются глубоким правовым нигилизмом — в первую очередь те, кто работает в судах и правоохранительной системе. Так что, идея о независимых судах вряд ли найдет народный отклик. Совсем другое дело — предложение ввести публичную порку, как в Сингапуре и прочей прогрессивной Азии. Получил по заднице — и гуляй смело. Опять же, зрелище не хуже “Дома-2”.

Землю свою русский крестьянин никогда не любил. И всегда стремился сбежать от крепостной зависимости и адского труда на неплодородной почве — в мелкие торговцы, рабочие, извозчики и проститутки. Эскапизм и по сей день является русской национальной традицией — из области бегут в областной центр, из центра — в столицу. Сбежать из столицы за границу сложнее, ведь для этого уже требуется знание языков и наличие каких-то полезных навыков. Но некоторые умудряются обойти эти требования — например, выходя замуж за иностранца через брачные агентства конвейерного типа. В этом плане несомненный успех иметь будет всякий политик, твердящий о безвизовом режиме с ЕС — подложив дровишек под вековую русско-цыганскую мечту удрать куда подальше. Старайтесь также не намекать избирателям, что они застряли здесь надолго.

Суровая жизнь лишила крестьянина какого бы то ни было идеализма, сделав из него прожженного эгоиста и циника. Обладающего той специфической формой прагматизма, суть которой в аморальности, бессердечии и презрении к истине. “Правдой сыт не будешь”, “бей своих, чтобы чужие боялись”, “чужие слезы — вода” — вот они зерна вековой крестьянской мудрости, которым поражался еще Максим Горький. Для крестьянина в мире нет правды, кроме выгоды, а сам мир делится на своих и чужих. Чужих нужно бить всегда, своих — иногда, для профилактики. Так что, не вздумайте говорить о высоких материях. Лучше намекните, что просто хотите денег и власти — тогда вас поймут. И скажите, что своих не забываете — тогда вас поддержат.

Русский крестьянин глубоко религиозен. Но, как было сказано выше, истина для крестьянина — пустой звук. Крестьянская вера носит сугубо ритуально-магический характер — это что-то сродни игры в потустороннего “однорукого бандита”, в надежде опустить монетку и сорвать магический джекпот. В узком крестьянском мирке идет постоянная война за выживание, случайность правит бал и вся надежда на иррациональное и на русский авось. Так что, не допускайте бездуховных высказываний — то есть таких, которые по мнению крестьянских масс могут разгневать потусторонние силы. Но также не напирайте на усиление религиозного образования и пропаганды — ими сыт не будешь! Лучше посулите привезти волос какого-нибудь пророка или иную святую реликвию, исцеляющую разом от сифилиса, геморроя и нищебродства. Заодно окупите мэрскую кампанию с проданных билетов.

И главное, запомните: современный городской крестьянин — такой же стихийный монархист, как и сто лет назад. Видимо, понимание сложной системы самоуправления современных обществ требует умственных усилий, тогда как принцип “тайга большой — медведь хозяин” доступен всякому интуитивно. Так что, не вздумайте ругать Путина. Ругайте Сечина и Дерипаску, Собянина и Кадырова, Медведева и Сердюкова. Если не знаете, кого ругать — ругайте Чубайса (безотказный вариант). Но только не Путина. Вам может казаться, что раскрыть избирателю глаза на 40 млрд. альфасамцовых пенсионных накоплений — это примерно как отнять конфету у ребенка. Но, на самом деле, это аттракцион сродни попытке отнять любимую игрушку у питбуля.

Без народа

Подведем итоги, каким же должен быть идеальный народный мэр? Если вы случайно читаете эти строки и собираетесь стать народным мэром, то вы уже, наверняка, поняли, что вам следует выкинуть на помойку такие безделушки, как “закон”, “собственность” и “свобода”. Вместо этого нужно вооружиться взрывным популистским коктейлем, крепко замешанным на “социальной справедливости” и “долой чурок”, дополнив оный правительственной программой “экстрасенса, шамана, священника РПЦ в каждый двор!” Еще щепотку классического “царь хороший, бояре — плохие”... Вас ждет успех!

Всем же, кто, подобно мне, не желает жить в городе истинно-популярного народного мэра, я бы посоветовал выкинуть из голов сусальные мысли о добром и прекраснодушном народе. В конце концов, мы живем в той действительности, что была построена мозолистыми руками этого самого народа. Советовал бы также молиться о том, чтобы явка на выборах была достаточно низкой. Ведь чем она выше, тем выше и процент тех, кто продаст голос за бутылку водки или того хуже — искренне отдаст его за национальных и социальных популистов, и прочих жуликов. И только в том случае, если пресловутые народные массы будут инертны, решающее слово сможет сказать узкая прослойка настоящих горожан — в Российской Империи ее называли «интеллигенцией».